«Он был, о море, твой певец. А

«К морю» Александр Пушкин

Прощай, свободная стихия!
В последний раз передо мной
Ты катишь волны голубые
И блещешь гордою красой.

Как друга ропот заунывный,
Как зов его в прощальный час,
Твой грустный шум, твой шум призывный
Услышал я в последний раз.

Моей души предел желанный!
Как часто по брегам твоим
Бродил я тихий и туманный,
Заветным умыслом томим!

Как я любил твои отзывы,
Глухие звуки, бездны глас,
И тишину в вечерний час,
И своенравные порывы!

Смиренный парус рыбарей,
Твоею прихотью хранимый,
Скользит отважно средь зыбей:
Но ты взыграл, неодолимый,-
И стая тонет кораблей.

Не удалось навек оставить
Мне скучный, неподвижный брег,
Тебя восторгами поздравить
И по хребтам твоим направить
Мой поэтической побег.

Ты ждал, ты звал… я был окован;
Вотще рвалась душа моя:
Могучей страстью очарован,
У берегов остался я.

О чем жалеть? Куда бы ныне
Я путь беспечный устремил?
Один предмет в твоей пустыне
Мою бы душу поразил.

Одна скала, гробница славы…
Там погружались в хладный сон
Воспоминанья величавы:
Там угасал Наполеон.

Там он почил среди мучений.
И вслед за ним, как бури шум,
Другой от нас умчался гений,
Другой властитель наших дум.

Исчез, оплаканный свободой,
Оставя миру свой венец.
Шуми, взволнуйся непогодой:
Он был, о море, твой певец.

Твой образ был на нем означен,
Он духом создан был твоим:
Как ты, могущ, глубок и мрачен,
Как ты, ничем неукротим.

Мир опустел… Теперь куда же
Меня б ты вынес, океан?
Судьба людей повсюду та же:
Где капля блага, там на страже
Уж просвещенье иль тиран.

Прощай же, море! Не забуду
Твоей торжественной красы
И долго, долго слышать буду
Твой гул в вечерние часы.

В леса, в пустыни молчаливы
Перенесу, тобою полн,
Твои скалы, твои заливы,
И блеск, и тень, и говор волн.

Анализ стихотворения Пушкина «К морю»

В 1820 году Александр Пушкин из-за вольнодумства и открытого призыва к свержению самодержавия был отправлен в южную ссылку. Поэту предписывалось поступить в распоряжение председателя попечительного Комитета об иностранных колонистах Южной России генерала Ивана Инзова, ставка которого располагалась в Кишиневе. Пыльная и провинциальная столица Бессарабии произвела на Пушкина настолько удручающее впечатление, что через два года, вопреки желанию генерал-губернатора Санкт-Петербурга, поэт добился перевода по службе в солнечную Одессу. Там Пушкин впервые увидел море и был поражен его мощью, красотой и великолепием.

В 1824 году поэту было разрешено вернуться в Москву, однако накануне отъезда он набросал черновик стихотворения «К морю», работа над которым была завершена спустя несколько месяцев в Михайловском. Это произведение стало последним в цикле романтических стихов поэта, удивительно образных, волнующих и наполненных особым очарованием.

Стихотворение «К морю» по своей форме напоминает элегию, однако содержание произведение носит личностно-философский характер . В первых его строчках автор прощается с морем, выражая восхищение «свободной стихией» и «гордыми волнами». Именно этих качестве так недоставало во время южной ссылки самому Пушкину, который вынужден был выполнять рутинную работу в канцелярии, находясь под постоянным контролем вышестоящих чиновников. При этом поэт понимал, что высказывать свои прогрессивные взгляды в провинциальном обществе не только бессмысленно, но и достаточно опасно – граф Воронцов, невзлюбивший поэта, периодически отправлял в Санкт-Петербург депеши с доносами на вольнодумца, в которых характеризовал Пушкина как весьма посредственного специалиста, который то и дело пренебрегает своими служебными обязанностями.

Прощаясь с морем, поэт подчеркивает, что на протяжении многих месяцев в этом чужом и враждебном мире оно оставалось для него единственным другом. Автор восхищается морской стихией, которая никому неподвластна . И именно это вызывает у поэта чувство духовного родства с морскими просторами. В шуме волн Александр Пушкин слышит призыв к побегу с чужбины, однако признается, что пойти на такой шаг ему было не под силу. «Ты ждал, ты звал … я был окован», — пишет поэт, намекая на то, что попытка вернуться в Москву или же Санкт-Петербург без соответствующего разрешения властей окончилась бы для него уже не южной, а сибирской ссылкой. Тем не менее, такой вариант Пушкин все же рассматривает. Однако, задумываясь о побеге, считает, что гораздо проще было бы покинуть Россию морским путем.

Почему поэт не отважился на такой поступок? Ответ можно найти в стихотворении «К морю», где автор признается в безграничной любви к своей родине. Даже волнующие мысли о свободе не могут заставить его навсегда покинуть Россию. К тому же, Пушкин отдает себе отчет, что на чужбине его ждет незавидная участь, намекая на то, что, вероятнее всего, разделит судьбу Наполеона, закончив свою жизнь не в цивилизованной Европе, откуда он может быть выслан по первому же требованию русских властей, а на отдаленном острове, среди моря и скал. Обращаясь к истории, Пушкин отмечает, что французский император также был свободолюбив и призывает море воздать ему посмертные почести — «шуми, взволнуйся непогодой: он был, о море, твой певец». После его смерти поэт понимает, что побег теряет всякий смысл. Поэтому автору лишь остается смириться с собственной участью и дождаться того момента, когда он сможет вернуться домой, сохранив в воспоминаниях красоту морской стихии – «твои скалы, твои заливы, и блеск, и тень, и говор волн».

Прощай, свободная стихия!
В последний раз передо мной
Ты катишь волны голубые
И блещешь гордою красой.

Как друга ропот заунывный,
Как зов его в прощальный час,
Твой грустный шум, твой шум призывный
Услышал я в последний раз.

Моей души предел желанный!
Как часто по брегам твоим
Бродил я тихий и туманный,
Заветным умыслом томим!

Как я любил твои отзывы,
Глухие звуки, бездны глас
И тишину в вечерний час,
И своенравные порывы!

Смиренный парус рыбарей,
Твоею прихотью хранимый,
Скользит отважно средь зыбей:
Но ты взыграл, неодолимый,
И стая тонет кораблей.

Не удалось навек оставить
Мне скучный, неподвижный брег,
Тебя восторгами поздравить
И по хребтам твоим направить
Мой поэтической побег!

Ты ждал, ты звал… я был окован;
Вотще рвалась душа моя:
Могучей страстью очарован,
У берегов остался я…

О чем жалеть? Куда бы ныне
Я путь беспечный устремил?
Один предмет в твоей пустыне
Мою бы душу поразил.

Одна скала, гробница славы…
Там погружались в хладный сон
Воспоминанья величавы:
Там угасал Наполеон.

Там он почил среди мучений.
И вслед за ним, как бури шум,
Другой от нас умчался гений,
Другой властитель наших дум.

Исчез, оплаканный свободой,
Оставя миру свой венец.
Шуми, взволнуйся непогодой:
Он был, о море, твой певец.

Твой образ был на нем означен,
Он духом создан был твоим:
Как ты, могущ, глубок и мрачен,
Как ты, ничем неукротим.

Мир опустел… Теперь куда же
Меня б ты вынес, океан?
Судьба людей повсюду та же:
Где капля блага, там на страже
Уж просвещенье иль тиран.

Прощай же, море! Не забуду
Твоей торжественной красы
И долго, долго слышать буду
Твой гул в вечерние часы.

В леса, в пустыни молчаливы
Перенесу, тобою полн,
Твои скалы, твои заливы,
И блеск, и тень, и говор волн.

Анализ стихотворения «К морю» Пушкина

А. С. Пушкин написал стихотворение «К морю» под впечатлением от пребывания в Одессе в Южной ссылке. Пушкин испытывал огромную скуку и неудовлетворение от возложенной на него в наказание мелкой канцелярской должности. Он находил выход только в занятиях творчеством, на которое его вдохновляло Черное море. Расставаясь с Одессой, Пушкин начал работу над прощальным произведением «К морю». Оно было закончено уже в Михайловском в 1824 г.

Стихотворение написано в жанре элегии. Первая часть посвящена исключительно красоте «свободной стихии». Пушкин рад вырваться из тяготившего его заключения, но испытывает грусть от прощания с морем. Звуки морского прибоя он сравнивает с прощальным зовом верного друга при расставании. Поэт предается счастливым воспоминаниям о прогулках по морскому берегу. Упоминаемый им «заветный умысел» — планы Пушкина на побег за границу.

Поэт восхищен величием моря. Он видит в нем проявление высшей силы, которой нет дела до отдельного человека. В спокойном состоянии море гостеприимно открывает свои просторы для многочисленных рыбаков. Но мимолетный каприз природы превращает море в могучую стихию, которая с легкостью губит «стаю кораблей».

Пушкин сравнивает свои планы побега с морским зовом. В том, что они не осуществились, он видит влияние «могучей страсти». Эту страсть можно интерпретировать как любовь к родине, так и не позволившую великому поэту покинуть Россию. Он не жалеет о принятом решении. Оставив Отчизну, Пушкин бы уподобился вечному изгнаннику. В связи с этой мыслью он вводит в стихотворение образ романтического героя – Наполеона. Жизненный путь французского императора был излюбленной темой для романтизма. Его пожизненное заключение на затерянном одиноком острове считалось реальным воплощением трагической судьбы непонятого толпой гения.

В стихотворении появляется образ «другого властителя наших дум» — , умершего в начале 1824 г. Пушкин высоко ценил творчество английского романтика и постоянно обращался к нему в своих произведениях. Он считал Байрона «певцом» свободы и справедливости. Его могущественному и неукротимому духу был наиболее близок образ моря. Трагическая смерть Байрона имела большое значение для Пушкина. Она символизировала поражение свободы и победу тирании, торжество реакции. Поэт делает пессимистический вывод, что «судьба земли» везде одинакова. Побег из России, в сущности, ничего бы не изменил.

В заключительных строках Пушкин вновь обращается к морю с обещанием навсегда сохранить в памяти его «торжественную красу», донести образ моря до российских полей и лесов.

Айвазовский Вагнер Лев Арнольдович

«Он был, о море, твой певец»

«Он был, о море, твой певец»

Среди писем, полученных сегодня, было письмо из Москвы от Исторического музея. Через год будет сто лет со дня рождения Пушкина, и все чаще к нему обращаются из Петербурга, Москвы, Одессы с просьбами написать новые картины о поэте. В живых осталось не много людей, кто лично знал Александра Сергеевича, кто встречался с ним.

Айвазовский очень дорожит своими картинами о Пушкине. Он никогда не забывал, как ласков был поэт с ним - начинающим художником. Пушкина он боготворит еще и потому, что в его поэзии воспета природа Крыма, родное Черное море. И он с юношеских лет стремится проникнуться пушкинским видением моря и воплотить его. Когда-то, в Италии, ему пожелал это поэт Языков. Прошли годы, а Пушкин по-прежнему его идеал. Он не расстается с книгами поэта. В них, теперь еще сильнее, чем в юности, открывается ясность и гармония, вечная хвала природе и жизни.

Письмо, полученное нынче от Исторического музея, особенно взволновало Ивана Константиновича. Оно напомнило ему, что человеческая жизнь имеет свои пределы, что время идет безостановочно, а он еще не осуществил всех замыслов, возникших в пору юности, когда в мечтах смутно являлись очертания будущих картин о Пушкине у берегов Черного моря.

Но теперь он их напишет. Обязательно напишет. Он готов к воплощению замыслов, выношенных целой жизнью. Но, прислушиваясь к себе, к звуку, который всегда рождается в нем перед каждой новой картиной и наполняет все его существо, он теперь различает не один всепоглощающий звук. Внутренним зрением он ясно видит, что образ Пушкина слегка отодвигается от него, не уходит, а отходит в сторону и продолжает пристально глядеть на него. Между ним и Пушкиным вздымаются вдруг два водяных вала. И он слышит, как звук, наполняющий его, перерастает в хорал. Глаза Пушкина смотрят на него выжидательно, а потом, когда мощная музыка перекрывает шум волн, Пушкин смеется и машет ему рукой…

Айвазовский чуть не вскрикивает: он теперь все понял! Наконец-то образ моря, тот единственный, к которому он тянулся всю жизнь, явился ему во всей красоте и силе. Явился через Пушкина…

Отныне ему ясно - он не должен стремиться воплотить портретный образ поэта, это ему не под силу; его назначение - воплотить море по-пушкински. Это и будет образ поэта…

В этот же день служитель Петр Дорменко натянул колоссальный холст. На восемьдесят первом году жизни Айвазовский взошел на высокий помост и начал писать картину «Среди волн».

Как обычно, и к этой картине у него не были заготовлены этюды, и писал он ее по вдохновению, верный своему импровизационному методу. Но на самом деле художник десять лет исподволь готовился к ней. В 1889 году он написал свою громадную «Волну». Там вздымаются два ряда волн, между ними глубокая впадина и гибнущий корабль. Через шесть лет он пишет новую «Волну». По-прежнему вздымаются водяные бугры, но нет уже выпадающего из общей композиции корабля, и самый ритм движения волн более естественен. Теперь память воскрешает эти две «Волны». Мог ли он думать, когда писал их, что они явятся лишь этюдами вот к этой новой работе. Как никогда раньше, художник ощущал, что он подошел к холсту, готовый воспроизвести все выношенное, все продуманное. Только в начале работы он на короткое время поддался былым романтическим увлечениям и написал в центре картины лодку с людьми, погибающими среди волн.

Наблюдавшие за его работой внуки Никс и Котик, в один голос закричали:

Не надо, дедушка! Не надо, чтобы тонули!..

Но он уже сам понимал, что не следует этого делать. Не страх, не ужас должно вызывать его море! Оно ведь существует не для того, чтобы его боялись. И как будто его мысли передались Жанне, а может быть, он так громко разговаривал сам с собой, что она услышала… И вот уже из гостиной донеслось ее пение. Она импровизирует мелодию на стихи Пушкина:

Прощай, свободная стихия!

В последний раз передо мной

Ты катишь волны голубые

И блещешь гордою красой.

Да, да! Вот именно - гордую красу моря он намеревается изобразить… Всю жизнь он любил море, восторгался им. В полную меру познал, что красота делает человека счастливым, сильным, добрым… Все эти мысли сопровождают каждый удар кистью. Вот уже холст разделен на две части: вверху темное грозовое небо, а под ним огромное бушующее море. А вот и центр, в нем, как в воронке, кипит первозданный хаос, из которого вздымаются две волны… И происходит чудо - природа поет гимн рожденным из хаоса волнам, образовавшим два водяных конуса в центре кольца… Луч солнечного света озарил всю картину, а обе вздымающиеся волны освещены изнутри, но еще светлее белая пена между ними… И снова голос Жанны:

Не удалось навек оставить

Мне скучный, неподвижный брег…

Ах ты милая умница моя, Жанна!.. Да, да, не на скучном, неподвижном берегу узришь море во всем его величии и красоте. Пушкин это понимал. И ему это открылось, когда он писал «Черное море». Он поместит и себя и зрителя далеко от скучного берега, отсюда должно наблюдать за разыгравшейся бурей, за всеми ее цветовыми оттенками…

…Он был, о море, твой певец.

Твой образ был на нем означен,

Он духом создан был твоим…

Голос Жанны долетает как бы издалека. Но ведь это так и есть: он далеко и от гостиной и от своей мастерской. Хоть послушная кисть и не прекращает своего бега по холсту, но его дух находится среди волн и любуется кипящим круговоротом прозрачных валов, игрой зеленовато-голубых и сиреневых тонов. Это они звучат аккордом: «Он был, о море, твой певец».

Да, с чистой совестью он принимает этот титул, который давно ему присвоили люди.

Слух о том, что Айвазовский за десять дней написал колоссальных размеров картину, быстро распространился среди крымских художников. И снова к нему устремились живописцы и копиисты из Симферополя, Ялты, Севастополя. Зная доброту художника, они все надеялись, что мастер разрешит им сразу приступить к копированию новой картины. Но, едва увидев огромное полотно, тут же забыли о своих намерениях. Каждый художник в это мгновение думал о том, что для создания такой картины требуется целая жизнь. Они и сказали об этом Ивану Константиновичу.

Вы совершенно правы, друзья мои. Вся моя предшествующая жизнь была подготовкой к картине, которую вы видите. В ней, мне кажется, удалось добиться сочетания полета фантазии с техническими приемами, выработанными за мою долгую жизнь.

Полотно «Среди волн» обрело постоянное жилище - в Галерее. Никуда и никогда эта картина не будет отсюда отправлена, она останется с ним до конца его жизни, и тогда, когда Галерея перейдет в собственность родному городу. Теперь каждый день, перед тем как отправиться в мастерскую, Иван Константинович долго стоит перед ним. А в мастерской рождаются новые картины: «Пушкин на берегу с семьей Раевских у Кучук-Ламбата», «Пушкин у Гурзуфских скал», «Пушкин на вершине Ай-Петри при восходе солнца». Художник отдает свою последнюю дань поэту. Столетие Пушкина Айвазовский встречает в России первым.